Ирина Шухаева о прозаическом наследии Александра Блока
Здравствуйте, уважаемые зрители. С вами Ирина Шухаева и мы начинаем цикл бесед, посвященных прозаическому наследию Александра Александровича Блока, гораздо более известного как поэта, драматурга и немного менее известного, как замечательного прозаика. Наверное, потому что таких правильных прозаических произведений, как рассказы, повести или романы он нам не оставил.
Сам Блок прозой называл свои статьи, письма, рецензии, всевозможные выступления, то есть его прозаическое наследие достаточно велико и на самом деле интересно. И, безусловно, всем тем, кто хорошо знает Блока как поэта или как драматурга, будет интересно об этом послушать, с этим познакомиться, а потом и самим почитать, потому что ничто лучше не раскрывает творческую мастерскую Блока и ничто не передает дух его произведений так, как его собственные мнения, высказывания, комментарии, которые иногда бывают проще и понятнее, чем сложные исследования литературоведов. Которые тоже нам, конечно, нужны, но нужны больше литературе как науке, а не литературе как жизни, за которую отчаянно сетовал Блок во многих своих произведениях – мы об этом отдельно поговорим. Его высказывания о слове, о музыке, об образе, о том какими должны быть отзывы и какова ответственность писателя перед самим собой, перед читателями и перед народом, очень интересны и очень современны.
Родился Александр Блок, я вам напомню, в 1880 году в Петербурге, спустя 43 года после смерти Пушкина, 10 лет после смерти Тютчева, буквально несколько лет после смерти Некрасова. Я не случайно называю вам этих поэтов, Блоку досталось сложное время и сложное отношение его современников к этим титанам. Поэты оказали на него огромное влияние, о чем он написал в своих работах и о чем мы также поговорим.
Блок был человеком, живущим каждую секунду, смело и откровенно пишущий о том, что его волновало, и не только в стихах, но и в своей огромной литературно-публицистической деятельности, и в выступлениях. Умер Блок в 1921 году тоже в Петербурге, прожив всего 41 год и оставив нам около восьмиста стихотворений, более семидесяти литературных статей, блестящие драматургические произведения. Две с половиной тысячи писем написал Александр Блок своей жене Любови Дмитриевне, которая, как вы знаете, была дочерью Менделеева. В то время не было ни интернета, ни телефона, потребность в общении у творческих людей велика, а у влюбленного Блока она была просто огромна.
Отдельную программу мы с вами посвятим его интересным суждениям, оставив в стороне ту личную часть, которая нас с вами не очень касается. А вот его суждения о театре, об эпохе, об отношениях, об ответственности людей друг перед другом, которую он высказал в письмах к жене, и о которой мы и тоже поговорим, ведь это очень интересно еще и тем, что здесь мы обсудим отношение Блока к театру.
Блок был и драматургом, знал и жизнь закулисную, и жизнь творца, который создает драматические произведения, поскольку считал драму самым высоким видом искусства слова, который только может быть. Жена его Любовь Дмитриевна в конечном итоге выбрала карьеру актрисы, став довольно-таки успешной. И как бы ни складывались их отношения, легендарную поэму «Двенадцать» публично исполняла первой именно она.
Близость общения со Станиславским, с Мерхольдом, с их системами, со всем тем, что творилось на сломе в театре, на сломе эпох театра буржуазного, интеллигентного и театра народного, все это нашло свое отражение в произведениях Блока – вот такая нам досталась для разбора интереснейшая личность, несмотря на достаточно короткую жизнь.
Я вам напомню Александра Блока в его высказываниях или может быть, что-то расскажу вам впервые. Итак: «…Гибель не страшна герою, пока безумствует мечта!» – говорил Александр Блок. «Дело художника – восстанавливать связь, расчищать горизонты от той беспорядочной груды ничтожных фактов, которые, как бурелом, загораживают все исторические перспективы». «Жить стоит так, чтобы предъявлять безмерные требования к жизни». «И снова бой! Покой нам только снится…» – и это тоже Александр Блок. «Искусство, как и жизнь, – как считал Александр Александрович, – слабым не по плечу». «Книга – великая вещь, пока человек умеет ею пользоваться». «Прямая обязанность художника – показывать, а не доказывать». «Сознание того, что чудесное было рядом с нами, приходит слишком поздно».
«Сотри случайные черты – И ты увидишь: жизнь прекрасна». «Я сегодня не помню, что было вчера», – и это тоже Блок. «Тот, кто поймет, что смысл человеческой жизни заключается в беспокойстве и тревоге, уже перестанет быть обывателем». Вот здесь Блок, наверное, восходит к своему любимому Тютчеву и к Фету, и в чем-то к философии Паскаля касаемо того, что, действительно, человек вовсе не родился для того чтобы спокойно где-то пристроиться и греться, нет. Вечное сомнение, вечная тревога, вечные поиски – это то, что присуще людям. Александр Блок во всех своих суждениях был честен, откровенен.
Будем говорить дальше о теме революции, об общественной жизни, которая поначалу его мало интересовала – он был из такой семьи, которая могла себе это позволить. Когда он серьезно огляделся на жизнь страны и стал принимать во всем живейшее участие, тогда стал честно говорить обо всем, что думает, совершенно не стесняясь того, что когда-то высказался чуть-чуть иначе или его мнение идет в разрез с общепринятым течением либо символистов, либо декадентством, либо еще чем-нибудь.
Как любой гений, я часто это говорю, Блок не форматируется, он остается верен самому себе. И, наверное, именно поэтому так долго остается интересен людям, остается интересно его творчество. Блок писал: «Россия – молодая страна, и культура её – синтетическая культура. Русскому художнику нельзя и не надо быть «специалистом»… Писатель должен помнить о живописце, архитекторе, музыканте; тем более – прозаик о поэте и поэт о прозаике». Вот такие важные мысли высказывает Блок.
Идея «синтеза культуры», вернее даже не столько «синтеза», сколько понимания того, что все творческие процессы, такие как попытка отразить, отобразить, преломить действительность, что-то понять и переосмыслить не могут быть четко разграничены между поэзией, прозой, музыкой, живописью, архитектурой – все это проявление одного духа, одной сущности. И важное место в его творчестве занимал именно образ музыки. Об этом мы чуть попозже поговорим.
Итак, я вам напоминаю, что Александр Блок родился и практически всю свою жизнь прожил в Санкт-Петербурге. Немного бывал он за границей. Сам он писал о своей семье: «Моя мать, Александра Андреевна (по второму мужу Кублицкая-Пиоттух), переводила и переводит с французского – стихами и прозой (Бальзак, Гюго, Флобер, Зола, Мюссе, Додэ, Боделэр, Верлэн, Ришпэн).
В семье отца литература играла небольшую роль. Дед мой – лютеранин, потомок врача царя Алексея Михайловича, выходца из Мекленбурга. Женат был мой дед на дочери новгородского губернатора. Отец мой, Александр Львович Блок, был профессором Варшавского университета по кафедре государственного права; он скончался 1 декабря 1909 года. Специальная ученость далеко не исчерпывает его деятельности, равно как и стремлений. Выдающийся музыкант, знаток изящной литературы и тонкий стилист, – отец мой считал себя учеником Флобера». Вот такая научно-литературная семья досталась Александру Блоку.
Можно смело сказать, как пишут иногда биографы, «автоматически» он поступил на юридический. Пытался учиться на юриста, но быстро с этим делом завязал и получил образование по филологической специальности. Поскольку, как писал он сам в той же своей автобиографии: ««Сочинять» я стал чуть ли не с пяти лет. Гораздо позже мы с двоюродными и троюродными братьями основали журнал «Вестник», в одном экземпляре; там я был редактором и деятельным сотрудником три года».
Вот, между прочим, обратите внимание на детское увлечение примерно пяти- шестилетнего возраста: Александр Александрович начинает писать и издавать отдельные издания. И на три года его хватает в этом увлечении. Никаким он, наверное, не мог быть юристом. Детство, как он сам говорит: «Прошло в семье матери». Отец уехал рано в Польшу. В семье любили и понимали слово и господствовали старинные понятия о литературных ценностях и идеалах.
«Меня в семье никогда, никто не преследовал, ни чему не давили, все только любили и баловали меня». И он сам называл себя в третьем лице «торжеством свободы». Как говорят исследователи, он был последним русским поэтом, который принадлежал к классической дворянской интеллигенции.
Титул дворянства был получен одним из предков Александра Блока за медицинскую службу. Это был очень талантливый лекарь. «Я до отчаяния ничего не понимаю в музыке, – писал Александр Блок в письме к своему другу Андрею Белому, – от природы лишён всякого музыкального слуха, не могу говорить о музыке как об искусстве ни с какой стороны… Таким образом, я осуждён на то, чтобы вечно поющее внутри никогда не вышло наружу». В 23 года делает Александр Блок такой грустный вывод о своей немузыкальности. И, тем не менее, образ музыки, музыки именно как сущности мира, как сущности духовной (ни коем образом ни как искусство со своими техническими понятиями и теорией и практикой), как непонятного загадочного явления под влиянием Вагнера, Ницше и Авербаха, стал именно той самой музой, сформировавшей такое отношение к музыке не только у Блока, но и у всех символистов. Но именно его это затронуло настолько, что о музыке он говорил постоянно и в прозе, и в стихах.
Очень интересно и живо делал он это в своих прозаических наблюдениях. Небольшую цитату я вам сейчас прочитаю из работы Александра Блока «Крушение гуманизма». «Есть как бы два времени, два пространства; одно историческое, календарное, другое – исчислимое музыкальное. Только первое время и первое пространство неизменно присутствуют в цивилизованном сознании; во втором мы живем лишь тогда, когда чувствуем свою близость к природе, когда отдаемся музыкальной волне, исходящей из мирового оркестра».
С образом музыки Блок будет связывать и решение вопроса об отношении интеллигенции к революции. Вы знаете, что всего два поэта: Блок и Маяковский революцию 1917 года приняли безоговорочно. И все, что Блок видел, он бесконечно описывает как музыкальные темы произведения, призывая всех слушать «музыку революции». И отвечая, в двух словах, на вопрос, может ли интеллигенция работать с большевиками, он говорит: «Да, может и обязаны, потому что они одинаково музыкальны. Они одинаково музыкально чувствуют мир, народ и потребности своей страны».
Очень интересно это развитие темы: музыка как массы стихии, как двигатель культуры, и крушение гуманизма тоже все проходит через ряд музыкальных образов. Это будет темой нашей отдельной беседы.
Александра Блока очень волновал тот разлад, который происходит с человеком и природой, который он наблюдал в начале 20 века. «… Пока мы рассуждали о цельности и благополучии, о бесконечном прогрессе, – оказалось, что высверлены аккуратные трещины между человеком и природой, между отдельными людьми и, наконец, в каждом человеке разлучены душа и тело, разум и воля… Человеческая культура становится всё более железной, всё более машинной; всё более походит она на гигантскую лабораторию, в которой готовится месть стихии: растет наука, чтобы поработить землю; растёт искусство – крылатая мечта – таинственный аэроплан, чтобы улететь от земли; растёт промышленность, чтобы люди могли расстаться с землёю».
Вот такие мысли высказывает Блок в своей работе «Стихия и культура» о его предчувствиях, о его тревоге, о том, что культура стала цивилизацией, а цивилизация стала бездушна. Мы обязательно отдельно поговорим о некотором поводе к таким серьезным его рассуждениям. Им стало известная печально землетрясение 1909 года в Италии, в Сицилии, когда Калабрия и Мессина буквально за несколько часов оказались стертыми с лица земли.
Мы поговорим о том, как в дальнейших своих работах Блок был сначала потрясен теми лучшими проявлениями человеческого духа и поступков людей, которые там оказались и помогали. Был высажен, как вы знаете, русский десант, там был Горький. Горький собрал очень много денег в помощь пострадавшим, за что итальянцы очень были ему признательны. Он действительно любил эту страну, где долго жил и работал. И Блока совершенно потрясало, как быстро люди забыли об этом горе, как быстро они стали бездушными. Какие политические игры и интриги начались на фоне таких катастрофических событий.
Отдельную программу мы посвятим мыслям Блока о неблагополучии современного мира. И в декабре 1908-го года Блок напишет, что, так или иначе: «Мы все переживаем. Мы еще не знаем в точности, каких нам ждать событий, но в сердце нашем уже отклонилась стрелка сейсмографа».
Надо сказать, что Блок был в Италии, ездил по Италии, Германии. В 1911 году он путешествовал по Европе, был в Париже, в Британии, в Бельгии, в Голландии, в Берлине. В 1913 году последний раз он был за границей в Париже и на Бискайском побережье Атлантического океана. В 1921 году Максим Горький и Анатолий Луначарский обивают пороги Советского правительства, чтобы смертельно больного Блока отпустили на лечение за границу. Но, как мы с вами знаем, к сожалению, этого не случилось.
Блок видел мир, Блок знал Россию. В 1916 году он был призван в действующую армию, в инженерно-строительной дружине в районе Пинских болот он провел почти целый год. В мае 1917 года в составе Чрезвычайной следственной комиссии он долго работал над архивами царских допросов, как бы говоря, преступлений. Он получил доступ к таким очень важным, секретным документам, которые поражают и его воображение, и знания.
Он пишет несколько работ, посвященных краху самодержавия. И его восторженное принятие революции во многом продиктовано тем, что слишком много он узнал о том, что творилось в недрах царского самодержавия. Но если бы он знал, что творилось дальше, он был бы, наверное, более снисходительным.
Анатолий Луначарский писал, что «Александр Блок в одной из своих послереволюционных статей старался вникнуть в причины неприятия Октябрьской революции значительной частью русской интеллигенции и вместе с тем объяснить себе, почему она этой революции не приняла. И главным объяснением он считает амузыкальность русской интеллигенции. Он утверждает, что тот, кто не умеет жить внутренней музыкальной жизнью и понимать музыкальную сторону Вселенной и человеческого общества, не может понять и революцию». Это к вопросу насколько своей «музыкой революции» Блок заразил своих современников. Так или иначе, они все по этому поводу высказали свое суждение.
Я хочу поговорить о том, что, принимая революцию и много работая, Блок делает очень серьезные наблюдения. Посмотрите, какое письмо крестьянина он приводит в одной из своих статей. «Только два-три искренних, освещенных кровью слова революционеров, – это пишет крестьянин – Блок подчеркивал, – неведомыми путями доходят до сердца народного, находят готовую почву и глубоко пускают корни, так например: «земля Божья», «земля есть достояние всего народа», – великое неисповедимое слово…»
«Все будет, да не скоро – с бесконечным, как небо, смыслом. Все это означает, что не будет «греха», что золотой рычаг вселенной повернет к солнцу правды, тело не будет уничтожено бременем вечного труда. Наружно же вид нашей губернии крайне мирный, пьяный по праздникам и голодный по будням. Пьянство растет не по дням, а по часам, пьют мужики, нередко бабы и подростки. Казенки процветают, яко крины, а хлеба своего в большинстве хватает немного дольше Покрова».
«Вообще мы живем как под тучей – вот-вот грянет гром и свет осияет трущобы Земли». Это было сказано еще задолго до своего знаменитого современника Максима Горького, которого будет волновать вопрос о русском крестьянстве. Вот такие наблюдения о народных суждених обращает внимание в своих работах Александр Блок.
Конечно, стоит упомянуть его знаменитые работы об интеллигенции и революции, о том, как интеллигенция должна была принять революцию, чем интеллигенция отличается от буржуазии и как это все дальше может развиваться по его мнению. Это очень интересно и эта тема будет нашей отдельной программой.
Вот как относился Блок к сухим понятиям. «Думая о школьных понятиях современной литературы, я представляю себе большую равнину, на которую накинут, как покрывало, низко спустившийся тяжелый, небесный свод. Там и сям на равнине торчат сухие деревья, которые бессильно приподнимают священную ткань неба, заставляют ее холмиться, а местами даже прорывают ее, – и тогда уже предстают во всей своей тощей неживой наготе. Такими деревьями, уходящими вдаль большей частью совсем сухими, кажутся мне школьные понятия – орудия художественной критики. Им иногда искусственно прививают новые ветки, но ничто не оживит гниющего ствола».
Я специально привела вам это высказывание, чтобы настроить вас на то, насколько каждая статья, или текст выступления, или письмо Блока пронизаны его живым восприятием, живым отношением к жизни, которое никак не укладывается в четкие ряды понятия. Тем более что понятия, как мы знаем, легко меняют одно другое.
Сейчас я приведу вам, уже в завершении нашей программы, высказывание Блока, которое привел в своем очерке Горький. Это произошло незадолго до смерти Александра Александровича. «… Дело в том, что мы стали слишком умны для того, чтобы верить в Бога, и недостаточно сильны, чтоб верить только в себя. Как опора жизни и веры, существуют только Бог и я. Человечество? Но – разве можно верить в разумность человечества после этой войны и накануне неизбежных, ещё более жестоких войн?»
У Горького и Блока были очень неоднозначные отношения, я вам тоже об этом расскажу. Но, в конце концов, они поняли, что смотрят в одну сторону, не смотря на такую кажущуюся разность происхождения и литературных взглядов. И несколько раз они сталкивались, расходились. И вот уже после смерти Блока, Горький, как он любил делать, собрал все-все-все, что он помнил о Блоке, слышал от него и написал о нем очерк.
Умер Александр Блок, как я вам уже сказала, в 1921 году, оставив нам огромное литературное наследие, очень разное: о его живом и настоящем отношении ко всем вопросам, будь то образ музыки, образ Родины, отношения к происходящим политическим переменам, его отношение к жизни, к смерти, к художнику, к тому, как он должен был прожить свою жизнь; какие требования он предъявлял к себе как к художнику, именно в большом смысле этого слова. Все это всегда было честно, откровенно, удивительно образно, пронзительно и проза его чрезвычайно метафорична, художественна, потому что каждый вопрос он облекает каким-то образом, понятием. И это становится поводом для размышления и очень актуально сегодня.
На этом наша с вами сегодняшняя первая вводная беседа о прозаическом наследии Александра Блока и об основных вехах его жизни закончена.
Всего доброго, до свидания.