Сайт писателя Ирины Шухаевой

1. И. А. Гончаров. Биография и творчество.
Основные вехи биографии. Процесс создания романов «Обыкновенная история» (1847), «Обломов» (1859), «Обрыв» (1869). Оценка современниками творчества Гончарова. Актуальность и современность персонажей. Как упорно работала мысль Гончарова над коренными вопросами русской жизни и литературы: «кто виноват?» и «что делать?», предложив в итоге одно из интереснейших решений их.

2. Особенности сюжета и композиции в романах И. А. Гончарова.
Как читатель узнает о детстве героев, образе жизни. Ключевые и переломные события. Ведущее значение любовных историй главных героев. Их убеждения, идеалы, проявляются и раскрываются в предлагаемых автором обстоятельствах.

3. Характеристика главных героев романов И. А. Гончарова.
По убеждению И. Гончарова, судьба человека определяется не внешней «обстановкой» действительности (текущими нравами, бытом), изменчивой и подвижной, как вариации главного мотива в музыке, но, в конечном счете, некими «неизменными», устойчивыми архетипами бытия в их извечном же противоборстве.
Александр Адуев сформирован не столько воздействием эпохи идеализма и мечтательности, сколько бытием и бытом родного патриархального уклада. Илья Ильич Обломов — жертва той общей для героя-дворянина неспособности к деятельности, единству слова и дела, которые обусловлены «внешним положением», Петр Иванович Адуев – релятивист и прагматик, Андрей Штольц проходит в романе путь человека деятельного, но искавшего равновесия практических сторон с тонкими потребностями духа и т.д.

4. Женские образы романов И. А. Гончарова.
Однажды И. Гончаров сказал, что зрелость и мудрость автора-прозаика определяется женскими образами его произведений. Поэтому героини романов Гончарова – это огромная тема для исследования. Идеал гармоничного человека в понимании писателя обладает умением чувствовать необходимую «меру» соотношения головного и сердечного. Таковы его героини Ольга в «Обломове» и Вера в «Обрыве». Их прообраз – Лизавета Адуева в «Обыкновенной истории».

5. Детали и подробности в романах И. А. Гончарова.
И. Гончарова не зря называют одним из загадочных бытописателей, блестящих художников-романистов второй половины XIX века. Без множества ярких с одной стороны и, вроде бы незаметных деталей, подробностей, портретных особенностей и черт характера это вряд ли было бы возможно. Желтые цветы в пруду, ветка сирени, «прыжки» Захара с лежанки, ядовитые слова, объятия Адуева-младшего, борьба Обломова со словами «что» и «которое» — все это составляет настоящее пиршество автора и читателя.

6. Духовный портрет русского дворянства в романах Гончарова.
Общие черты героев главных и второстепенных. Сколько «обломовщины» в других героях романов И. Гончарова. Изображение помещиков, чиновников, дельцов почти лишено у Гончарова и сатирического пафоса, и пафоса гражданско-романтических исканий. «Уменье или неуменье жить» — вот принцип, исходя из которого писатель оценивал изображаемые характеры. Дворянская лень и романтическое прекраснодушие были для Гончарова особенно вопиющими проявлениями «неуменья жить».

ЦИКЛ ПРОГРАММ “КОМИЗМ И СМЕХ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ. ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ”

1. Общие понятия.
Проблему комического подробно рассматривали Аристотель, Жан-Поль, А. Шопенгауэр, А. Бергсон, З. Фрейд, а в отечественной философии и эстетике — В. Г. Белинский, М. М. Бахтин, В. Я. Пропп, Ю. Б. Борев, А. В. Дмитриев, А. А. Сычев
«Смех — это честный сигнал, говорящий об отношениях людей, т.к. его сложно подделать. Мы имеем дело с чем-то на самом деле значимым, древним и неизведанным. Это застывшая часть нашего поведения, объединяющая всех людей и даже млекопитающих…»
Определения смеха, история изучения. Понятие «комизм», «комическое», «юмор», «сатира», «ирония». Противопоставление смеха смерти, стыду, страхам, слезам и т.д.

2. Языковые средства комизма и смеха.
Метафоры, связанные со смехом, пословицы и афоризмы. Смех в русском фольклоре. Метод гиперболизации в русских былинах как способ уничтожения врагов. Смех – это сила, которая побуждает героя-богатыря к действию. Бытовые и сатирические сказки.

3. Магия смеха в русских волшебных сказках.
На примере сказки о Царевне-Несмеяне.
Запреты смеха и смех-жизнедатель, различные концепции смеха, обрядовый смех.

4. Типичные носители народной смеховой культуры.
Дураки, юродивые, балагуры, скоморохи, шуты, их образы в литературе.
Современные сатирики и их персонажи.

5. Смех как альтернатива православной аскетичности.
Смех и грех, характерная черта русского народа: «смеяться, когда нельзя!..», пародии на молитвы, псалмы, службы, на монастырские порядки, смех как оберег.

6. Ирония и юмор, их соотношение в литературе ХХ века и наших дней.
Почему ирония стала более мягкой? Почему постмодернистское общество может быть названо юмористическим? Ирония Ницше, особенности русской национальной иронии и особенно самоиронии.

7. Смех как виртуальная реальность.
Мотивы «марионетки», метафоры сновидения, образ «маски», потеря чувства реальности. Как смех умудряется везде оказываться «между».

8. «Вечные» поводы для смеха в литературе.
Смешное в природе, комизм сходства и отличий, осмеяние профессий, пародирование, преувеличение, одурачивание, ложь.

1. Программа первая.
Общая характеристика понятия «национальная идея».
— национал-консервативная школа (С.С.Уваров, К.П.Победоносцев, Д.И.Иловайский и т.д.);
— революционно-демократическая школа, позже развившаяся в марксистско-советскую (от А.И.Герцена, Н.Г.Чернышевского, П.Л.Лаврова, Г.В.Плеханова, М.Н.Покровского и т.д. до советских историков-марксистов);
— либерально-этатистская западническая школа (от Н.М.Карамзина, С.М.Соловьева, В.О.Ключевского до Б.Н.Чичерина, К.Д.Кавелина, П.Н.Милюкова и П.Б.Струве);
— славянофильско-евразийская школа (А.С.Хомяков, И.В.Киреевский, братья А.С. и К.С.Аксаковы, К.Н.Леонтьев, Н.Я.Данилевский, кн.Н.С.Трубецкой, А.В.Флоровский, Г.В.Вернадский, П.Н.Савицкий, Н.В.Устрялов).

«Идея нации есть не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» (В.Соловьев)

2. Программа вторая.
Формирование национальной идеи в период московского царства.
Московское царство формулирует Национальную Идею в ее максималистской версии. Русские теперь осознают себя центральным субъектом мировой истории, Новым Израилем. Им вверена особая миссия, трагичная и прекрасная, превосходящая все мыслимое доселе. Русские, великороссы, московиты отныне призваны не больше не меньше как спасти мир. Москва – Третий Рим.

3. Программа третья
Период романо-германского ига.
Петр провозгласил курс на Запад. Очевидно, что глубинным изменениям подверглась сама сущность власти, религии, общественных институтов. Россия начинает осознавать себя как атипичный фрагмент Европы. В XVIII веке это проявляется резче и гротескнее, нежели в XIX. Санкт-Петербург выстраивается как наглядная антитеза Москвы, вместо естественной, долго и трудно вызревавшей евразийской столицы — стремительная новостройка по амстердамским и венецианским лекалам.
Национальная Идея раздваивается: официальная версия – «романовщина» и неофициальная версия – «немая ностальгия масс». Народ остается в Москве, элита уходит в Санкт-Петербург. Российская империя — государство десакрализованное, светское, прагматичное, ориентированное на Европу, стремящееся стать мощной европейской державой путем имитации европейского опыта и жесткого выбивания из автохтонного населения «старых привычек». Это — издание Национальной Идеи для верхов.
Знаменитая формула Уварова «Православие, самодержавие, народность» подытожила славянофильскую мысль применительно к национал-государственнической позиции.

4. Программа четвертая.
Теория официальной народности.
Формула Национальной Идеи в XIX веке подвергается существенным изменениям в сравнении с веком XVIII. Молчаливый протест народных масс против западничества элит нарастает и постепенно обретает выражение. Сами элиты также начинают все больше учитывать это давление низов, за которым мы распознаем тайный голос Москвы. В начале XX века эти противоречия обостряются. Эсеры (прямые наследники народников) и социал-демократы превращаются в самостоятельный политический революционный фактор. Революция 1917 года завершает романовский санкт-петербургский период. Образ старой России (а точнее весь спектр этих образов, все разновидности национальной диалектики) рушится. Впредь Национальная Идея будет выражаться в радикально ином контексте.

5. Программа пятая.
О национальной идее в трудах В. Розанова, И. Ильина, Н. Бердяева, В. Соловьева и других мыслителей.
“Наpод наш носит в себе оpганический зачаток идеи, от всего света особливой. Идея же эта заключает в себе такую великую у нас силу, что, конечно, повлияет на всю дальнейшую истоpию нашу”
(Ф.М.Достоевский)
«Россия всегда строилась духом свободы и предметности, и всегда шаталась и распадалась, как только этот дух ослабевал, — как только свобода извращалась в произвол и посягание, в самодурство и насилие, как только созерцающее сердце русского человека прилеплялось к беспредметным или противопредметным содержаниям…

Такова русская идея: свободно и предметно созерцающая любовь и определяющаяся этим жизнь и культура. Там, где русский человек жил и творил из этого акта, — он духовно осуществлял свое национальное своеобразие и производил свои лучшие создания — во всем: в праве и в государстве, в одинокой молитве и в общественной организации, в искусстве и в науке, в хозяйстве и в семейном быту, в церковном алтаре и на царском престоле. Божии дары — история и природа — сделали русского человека именно таким». (И. Ильин)

6. Программа шестая.
Национальная идея в советский период и после перестройки.
Советский период можно понимать как исторический реванш народной, массовой составляющей романовской эпохи над аристократией.
Советскую Идею можно квалифицировать как универсализацию, обобщение московской идеи, социально-политическое экстремальное воплощение того образа Руси, который предшествовал санкт-петербургскому периоду, а в течение этого периода находился в подавленном состоянии. Республика Советов стала новым этапом «византийско-монгольского» геополитического утверждения.

7. Программа седьмая.
Национальные идеи разных стран.
История возникновения, современное видение. Какие возникают варианты современной российской национальной идеи.
«Чаадаев в свое время писал, что для нас узки любые национальные идеи, так как Провидение поручило нам интересы человечества. Русские — уникальный народ, который смог определить судьбу континента, притом не навязывая ему своей национальной идеи». (В. Кожинов)

Новогоднее досье. “Встречались люди у Майзельса в саду”

«Поспели вишни в саду у дяди Вани»…

расшифровка: встречались люди у Майзельса в саду.

Новогоднее досье или «Отчет о проделанной работе агента Шухирлица 005».

Шухирлиц 005 Центру.

Сообщаю Вам, как и положено, между Новым годом и Рождеством, что внедрение мое в ряды творцов планеты «Королевская рать», ранее неизвестной галактическому шпионажу, прошло более чем успешно.

После перехода из виртуала в реал, в декабре 2005 года, мною начат активный переход к личным контактам и сбору компрометирующего материала, подтверждающего активность действий сего образования личностей, именуемых на Земле ТВОРЧЕСКИМИ.

Начаты личные контакты были по случаю Нового прошлого, 2006 года, в связи с плановым приездом Валентины Макаровой в Москву. Местом для контакта была выбрана моя конспиративная (она же жилая) квартира на окраине столицы. Присутствовали Валентина Макарова, Дмитрий Сахранов (Его Величество по прозе 2004) и Ваша покорная иногда слуга со сродниками. Встреча прошла в сытной, питной, хохотной обстановке. Было принято краткое постановление – мало пообщались! И не было Майзельса! Но он звонил… Так что прошу принять во внимание… И мою неопытность тоже.

Далее заниматься приходилось ерундой всяческой – организовывать и жюри конкурсы, цапаться с коллегами-авторами, словом, изображать из себя… Возможность личных контактов требует предварительной виртуальной близости… Таково мое задание.

Но вот наступило долгожданное лето и особняк Майзельса начал свою работу. В первом заезде не была, каюсь, но, выполняя задание Центра и по личному приглашению студии мужа Нади Солнечной, теперь имею и прилагаю к отчету запись о встрече, проходившей без моего личного участия и контроля. Обратите внимание на душ. Эти люди приспособлены ко всему. Далее в личной беседе с вышеупомянутой Надеждой (личность, кстати, тоже высокопоставленная в системе – Королева Поэзии 2004) была зафиксирована программная фраза – «В жизни надо следить»… Подумайте над этим, господа…

Далее самое ценное, из добытой мною информации – личное посещение дома Майзельса в Рязани в августе сего года. Прибыла я, как и положено старому разведчику, раньше всех, разведку проводила боем по хозяйству, поскольку Валентина и Илья только вернулись из разных мест (сообщу отдельно, дабы не прерывать плавного течения досье). Обратите внимание на это ночное застолье: салат (нет, не оливье, просто зеленый, с грядки, даже зачем-то помытый), яйца с майонезом, да эти люди знакомы с классикой любого жанра, блинчики, еще какая-то фигня. Простите, но занятость беседой душевной никак не позволила мне обратить внимание на столь важные детали. Камин помню, задушевность помню, спать легли засветло – очень помню… Расположение означенных особ во время сна вышлю отдельным чертежом – словами не передается…

Спали как перед боем – два часа. Ни свет ни заря явились Дима Сахранов с Севой Кружем, Кирилл Пшенников, не успели выпить… кофе, как приехала Наташа Балуева с Супругом Олегом и немедленно начала со всеми созваниваться. Особенно с Дмитрием Комаровым. (Это тоже тема отдельного досье).

Открыли день. Наладили камеру. Начали снимать. Сажать и садиться решили позже. Смотались за продуктами, приготовили еду, подъехала Лена Попутчица с компанией. И началось… Значит, детали помню плохо. Камин выключили в доме – на улице тепло, нужен будет шашлык – крадите Сахранова, это я помню… Караоке… Разрывалось сердце… Как пели Дима с Олегом… «Поспели вишни…» «На морском песочке я Марусю встретил»… Вот оно – творческое упоение, но… Неуемный Майзельс опять тянул всех куда-то развиваться… Караоке выключили, включили живой круглый стол. Что-то про журнал они хотели… Вышлите им что-ли новых калош… Дальше показания путаются… Помню грозу, отсмотр отснятого материала. Отход ко сну… Чертеж прилагается…

Утром был прокол. Знаете, мне думается, что Майзельс – куда более опытный агент чем я, а уж Макарова… Короче, я им про себя в камеру очень много рассказала… А что было делать? Или государственные тайны или моя личная жизнь. Выбрала последнее…

Народ рано поутру, в основном, разъхался, так что свидетелей моего разведческого провала было немного… Пусть живут, ладно? Записи, безусловно, прилагаю…

Д. Сахранов, И. Шухаева, И. Майзельс, В. Круж

Нет, сразу получить не удалось… Для этого мы с Сахрановым решили организовать московское представительство, приглашенный Майзельс, приехавший значительно позже и выловленный Валентиной Макаровой где-то в районе Измайлово, совершенно добровольно сдался… То есть отдал два диска с записями. Двухсерийный блокбастер прилагается. Возможно появление пиратских копий и гоблинских версий. Материал получен богатейший.

Прилагаю полный собственный отчет о мероприятии проведенном и о немалой собственной роли в деле этом сыгранной.

Сегодня, ой, а еще сегодня, ну да… каатца… Успеваем‑с.

Так вот‑с, сегодня, 0002 00009 20060 в Москве, в Измайлово, в концертном зале имени Василия Зайцева, ой, то есть Мазая Дедова, ой, то есть Сахра Майзельсевича, то есть в протоколе неразборчива, таки состоялось Учиредительное собрание.

Учиредители учиредили, то есть сначала приняли… Нет, потом приняли, нет, все время принимали сначала повестку дня а потом голосовали кто мог (а народ пришел могучий) по разным вопросам.

Сперва все ЧЛЕНЫ (спокойно, спокойно) МСП стали ЧЛЕНАМИ (еще спокойнее) МОСКОВСКОГО ПЕРЕДСАТАВИТЕЛЬСТВА (спокойно, я путаю педали, то есть клавиши), которое в количестве 25-ти этих самых членов МСП было создано. Подробности пофамильно и пониково при встрече письмом в трех экземплярах (4‑й в архив).

Потом выбрали себе самого главнаго Передсатавителя, господина Сахранова Дмитрия Владимировича (кто знает его влицо, немедленно пришлите фото в 3‑х экземплярах, 4‑й в архив). Назначили его монархом, то есть пусть себе бояр назначает по собственному усмотрению и нашему одобрению. ЗАМАМАМАМ (слово очень сложное) упомянутый выше змей назначил некую Шухаеву Ирину (сейчас понятия не имею, кто это, уведомленных прошу сообщить).

Главным боярином по развитию Сахранов приговорил быть Кружа Всеволода (не путать с гнездами большими и малыми).

Сие все это благословили боярин великий Майзельс со Боярыней Макаровой.

Дабы без промаха жечь глаголом сердца людей порешили учредить собственную редколлегию, если что, эту же редколлегию и порешить…

Проектов замыслили много разных и полезных и все послали в ГосДуму и в ООН для проработки.

Ответа ждем‑с всем миром московским.

Судя по моему трудному восприятию мира – банкет удался!!!!

Искренне Ваша,

Когда выясню хто – понесу строжайшую ответственность, тока скажите куда, кому и скока несть…

Знакомство с московскими авторами скоро приведет к печатному изданию, которое вышлю дополнением к данном отчету…

Вы просили характеристики на членов МСП и особенно руководство…

Майзельс Илья Михайлович. Истинный ратиец. Характер стойкий. Оптимистический. Беспощаден к врагам Макаровой.

Макарова Валентина Алесандровна. Истинная ратийка. Характер стойкий, дискутический. Беспощадна к врагам хорошей литературы и хороших авторов. Предана чтению и издательскому делу.

Остальных пока изучаю, подбираю формулировки.

Но в целом могу сказать – ратийцы они истинные. Характеры у них стойкие. Произведения чаще талантливые, души ранимые и открытые.

Посему ходатайствую эту организацию занести в книгу уникальных и полезных человечеству. О всех важных происходящих событиях обязуюсь исправно сообщать Центру.

Иногда Искренне Ваша,

Очень Иногда я Ваша покорная слуга,

Ныне же при исполнении служебно-шпионских обязанностей

Агент Шухирлиц 005.

Искренне надеюсь, что 2007 будет еще более богат контактами и отчетами.

“Буквенный угар” Лары Галль. Лика у Лары украла кораллы.
(а также кофе, шоколад, вино из зеленых слив, крем за сто баксов…)
Попытка критики или поиск героини.

Начало. Ух, как это важно! Ого – она прячет счет, а он заметил… Затаиваю дыхание – сейчас начнется!!! Бесхитростная симфония скелетов в шкафах семьи…
А фиг вам! Вот сразу четко и сказано – про любовь заочную… И про брак возрастом в двадцать лет… Так что выдохните – никакого экстрима не будет.
Будет книга из разряда тех, которым все можно. Как Обломову можно собираться встать с постели на протяжении почти двухсот страниц… Так, забегая вперед, честно скажу, что и наша героиня ничего не будет делать двести шестьдесят страниц.
Поэтому она будет мучится, с чего начать… Начнет со Швеции… А почему нет? А кто вам обещал драйв? Сюжет, композицию, мотивацию. Может, вам еще драматизму? Обнаглели… Кафке тоже было плохо (это если вам до сих пор еще хорошо)…
Уф, позади Швеция… О нем немного… Я тоже пока не знаю кто и что… Это – потом… Сейчас про дочку, которая паспорт потеряла. Про тюрьму… Ну и что? Булгаков тоже обещал про вечную любовь писать, а сам… А вы все ж хочите про любовь? А объем кто будет делать?
Вам надо о высоком. Она запросто разговаривает с Богом. И вначале были письма. Уф, добрались. Это будет роман, состоящий из писем.
К первой главе известно что Она… Имеет брак, дочь, была в Швеции, писала рассказы в сети, общалась на форумах… И сказал ей герой – ты божественная женщина…
Первое письмо прямо так интеллигентно содержит вопрос к нему о трех женщинах, с которыми он жил по нескольку лет… Интрига, буквально. Ну и про нее – брак, ей сорок. Нормально. Классический возраст современной Золушки. Во всех пузырьковых версиях «все получила» или «все потеряла» (реже «все бросила») происходит именно в этом возрасте. Ее брак можно назвать счастливым, но ей кажется, что лучше бы ей жить одной. Миллионы женщин обязаны подписаться под этой фразой. Мы на крючке…
У меня закрадывается подозрение, что дальше «бы» дело не сдвинется, но все впереди… Это пока 14 страница. Главная героиня не проявляется так долго, что, видимо, в ней и сконцентрирована вся соль, нет – угар…
Ну, вот – долгожданные подробности. Она на фото – красотка. Но фото делал фотограф. Она о нем написала рассказ. Готовы? Вперед в дефицит реальности. Сочный рассказ. Конкретный.
Героиня вернулась, пишет письмо герою. Пошла 21 страница. Учится в академии по специальности… Пишет – переплавительное образование. Это уже что-то… Лет то 40. Нашла себя? Или хронически учится? Или бежит от себя в очередную якобы занятость? Интересненько.

«Озабочена тем, чтобы сказать самую исчерпывающую правду (ну если она никого не ранит». Вот это замутила… Что же ты на первой странице мужу всю правду не сказала? А? Ну да – она его ранит… Что ты, подруга, начинаешь меня раздражать… Сочувствие, сопереживание, готовые подключиться (а я благодарный читатель) уже завяли, но осталось любопытство. Это нормально, это мощный двигатель читательского интереса. Держимся дальше.
О! Она – отшельник в миру! Ух! Сколько я знаю прячущихся за эту маску… И как я их не люблю. За что? Да наверное, скоро героиня мне напомнит…
УРА! Героиня обрела имя – Лика! Ну, привет, сорокалетний отшельник, странный правдолюб, путешественница, красотка на фото, жена, мать, автор писем.
Дважды ура! Он – Игорь! И тебе, герой, не хворать…
Тем временем Лика сообщает, что нет у нее ответа на вопрос «кто я?»… О как…Дальше Лике сказали, что «есть люди окраины-маргиналы… они никогда не бывают счастливы… они слишком умны, подчас гениальны, но несчастны…»
ВАУ! Лике, конечно, это понравилось, и она немедленно напялила это на себя. Правильно. Героиня то пока – голая. Так надо… Сколько желающих найдется напялить на себя ум и несчастье… Все под колпак к Лике (пока занят Мюллер).
А если я не очень умна и не гениальная и не несчастная…. Бросать читать, что ли…
Может Игорь сейчас ее мозги перебродившие то вправит? У меня еще есть надежда…
Упс! Она почитала его вещи и поняла, почему он на нее «запал».
Я оскорблено закусываю губу… Мне, читателю его вещи неизвестны. Первая серьезная фига. Ладно, прощаю.
Дальше рассказ «без наркоза» про Митьку, написанный в «бешенном порыве сочувствия».
Тетя Лика, мне трудно воспринимать тебя почти ровесницей, ты какая-то странная… Отмечаю, однако, что Лика заявляет о высокой степени исповедальности в своих рассказах. Позволяет ли мне это черпать недостающую информацию? Из недр так сказать, творчества. Мне уже понятно, что Лику я буду складывать из лирических отступлений, писем и рассказов… Допустим – оно мне надо…
Итак, Лика злилась и недоумевала… Что можно оставить одного и уйти к другому… А лет то сорок. И чего потрясающего в этом случае?
Но – ура! Скоро она попытается!!!! Точно – Обломов в юбке. Первые тридцать страниц позади, но заявлена попытка… И я уже почти уверена, что ничего более попытки, но вдруг?
Лике интересно, чем привлекла Митьку женщина. Ладно, сделаю вид, что мне тоже это надо.
«Она остро-молчаливо-несчастна…» Аналогия очевидна.
Она ушла. Может….И Лика выйдет из своего сомнамбулического состояния. Ну, Лика, давай!!!
Не, она продолжает писать Игорю письмо и просит в нее не влюбляться… У них внегендерный диалог… То есть, блин, только высокая проза впереди… то есть все сверх-сверх…
А еще из Ликии хорошая старшая сестра получается! Вот! Не тетка она мне будет, не ехидна – нет… Сестрица!!!
Я правда, маловато про тебя пока знаю, обломки мозаики заветривают свои края. И мне не нужно фото Игоря с которым ты ничего не собираешься делать! Сходи уже в магазин, что ли, поясни, какое время года… Ну, хоть кофе попей! Оживи, Лика, я начинаю скучать…
А она с ним уже прощается… Ну чего ты там дурацки истолковала. Про тебя ничего неясно, а он вообще фантом-бабник… В экзистенциальном кризисе… С двумя дочерьми…
Тягомотные расшаркивания, она его понимает, он не хочет влезать в счастливую семейную жизнь… Блин, что они еще 130 страниц делать будут?
Так по сути – мужа она не любит, но очень любит свои условия жизни и когда мужа нет дома. И сколько таких Лик? Остро несчастных?
О, вот оно- ее полюбили и она полюбила. Оказывается, что это несчастье…. Это слово мне просто начинает надоедать…
А у них одинаковые нравственные планки… Так держать, ребята… Ладно, я на все согласна – давай про планки…
Жаль, что Нарцисс был конкретно мужчиной. Лика ищет отражение себя в мужчинах, балдеет от найденного сходства… Эта музыка будет вечной… И… одинаковой… Со словами – несчастье и боль. Поскольку они гипотетические, просто от страха, то и противоположных, то есть позитивных эмоций не будет….
Можно бросать книгу. Страница 40. (Привет редакторам).
Лирическое отступление…(это заразно). Звонил Сахранов, напомнил , что Лара – уникальна, стиль у нее неповторимый…. Лара – да, но что тут с Ликой…
«От этого методичного убивания любви и начала писать…»
Это Лара или Лика, блин!!!
Мне, в любви неущербной, лучше бы этого не знать… Вообще, все ясно. Лика, дружище, мы просто разные.
Пошлость и банальность – спутники НЕжизни. И никого никому не раздавали в пожизненное пользование. Красиво сказано, но пошло…
И я не верю твоей боли, потому что она бывает настоящей… А психология у тебя гадкая, это ты верно заметила, Лика…Ты вышла замуж. Он – хороший, выгодный, жизнь твоя сытая и довольная. Но, эти мудрые древние давно сказали – все чувства приводят к любви, кроме чувства благодарности… И это тема!!! Это тема, а не страдания вместо и около жизни, примеряние чужих одеял и поиск своего отражения в таких же несчастных глазах.
Стакан наполовину… Мой полный, твой – пустой. Лика, никто не знает, кого больше, пустых или полных.
Ты, Лика, получилась классная своей недоговоренностью. Каждый, а особенно каждая несчастная, но… В семье, обеспеченная, спокойная, дорожащая своим комфортом, достатком, статусом найдет столько высоты и красоты в этой книге, всплакнет, возгордится, приложится к кресту, который тащит Лика и… может быть станет чуть более живой? А вдруг – настоящей?
Для первой книги вообще все нормально. И стиль – точно имеется… Помните, такое замечательное стилистическое произведение, что включает в себя «Сказку про белого бычка»…
Уверена, что вторая книга автора точно не станет про белую…

А если посмотреть на текст по образу и подобию нашему? То есть определить, что надобно тексту душу иметь, ну, и тело. Когда бы и то, и другое было в каждом тексте, много бы их являлось на свет настоящими.
Вот первый образец. Как ладно сложен, как мощно и уверенно двигается, какие кренделя буквально акробатические выделывает. А даже если и замрет – то величественно, загляденье просто. Назовем тебя ТЕКСТ-АТЛЕТ.
А это? Одни, с позволения сказать, кости. Бывают подвижные, а бывают и совсем, извините, окаменелости. ТЕКСТ-СКЕЛЕТ.
О, пожалуйте, полная противоположность. До костей, то бишь до основы – вовек не добраться. Многие слои жира, а все от обжорства и неумеренности в поедании подробностей жизни. ТЕКСТ-ОБЖОРА.
Этот хромает, видит одним глазом, весь задубелый, кашляет, хрипит и ругается. ТЕКСТ-ПИРАТ получается.
Или вот образец удивительной однотипности сложения и движения. Как его ни крути – в одно и то же упирается. Назвала ТЕКСТ-ФАНАТ. (Обижается).
Покажись, следующий, свету белому. Весь тощий, прозрачный, то ли есть, то ли нет…Ах, ты только ночной, пугливый, стонешь, вздыхаешь, страдаешь, пугаешь. ТЕКСТ-ПРИЗРАК. (Днем не узнаешь).
А этот издали весь такой симпатичный, пластичный и динамичный, а ближе: за что ни возьмись – все растекается, как краска смывается. САХАРНЫЙ ТЕКСТ.
Вот такие пока получаются.

Хочу поделиться некоторыми результатами размышления и исследования собственных взаимоотношений с образом моря.
Мне думается, что все, что происходит с личностью автора, так или иначе, находит свое отражение в его творчестве. Оттого творящим людям так важна работа над собой.
Стало интересно, как можно связать с моими проблемами то, что происходит с «моим морем». Сначала море замерзло, потом оно высохло. Поговорила с психологом.
— Понимаешь, что-то происходит со мной… Ты же знаешь – принимаю любые выводы и заключения, потом как-то с ними живу, думаю, что-то меняется.
— ОК, давай по порядку. Насколько я помню, тебе приснилось замерзшее море, и тогда больше всего ты помнила свою обиду: ты прибежала купаться, а море замерзло. Стихотворение получилось уже более удручающим, там уже не просто обида. Согласна?
— Да.
— Что тебя больше раздражает: жара или холод?
— Холод, конечно.
— Почему «конечно»? Это лично твое. То есть холод – это отрицательное воздействие?
— Одно из самых отрицательных.
— А море – оно теплое, доброе. Когда тебе холодно, ты какая?
— Злая, неадекватная. Да бешеная просто…
— То есть ты стремилась к теплу, а встретила то, что больше всего не любишь?
— Угу, и что это значит?
— Опять бежишь? Теперь море, которое высохло в притче. Ты ведь давно знала эту историю, но она тебя не волновала настолько, чтобы записать?
— Меня это и удивило, почему она снова поселилась в моей голове. Ведь все, что цепляет меня в жизни, отстает только тогда, когда становится записанным. Причем это должно мне понравиться, отпустить.
— Написала, и не отпустило?
— Выходит, что так…
— Ну и нормально. Смотри, что получается. Для тебя море – некий идеал помощи, поддержки, расслабления. Ты слишком ценишь воду, и это тоже твое личное… Потерять воду в конце пути — вот что тебя сейчас больше всего поразило. Ты же сама говорила: чтобы не случилось – нужно войти в большую воду. В море…
— То есть мне надо теперь переходить к океану?
— Мысль правильная, но ведь океан – это тоже вода. И ты запросто снова заморозишь или высушишь его. Здесь срабатывает еще и накопленная в подсознании информация об экологической опасности для воды на земле. Ты чутко это воспринимаешь, и результат накопления приводит тебя к таким странным действиям с привычными ранее образами. В тебе происходит некая смена идеала. Помнишь, ты рассказывала, как говорил твой папа: идеалы в нас самих. Вот твой идеал перестал тебе соответствовать. Ты готова его заменить другим. В этих эпизодах твоего творчества прячется страх разочарования, потери, лишения опоры.
— О как…
— Нормально. Попробуй подумать, что не замерзает и не высыхает, что ты сейчас воспринимаешь как некую незыблемую стабильность?
— Может, свет… Ведь он не может высохнуть или замерзнуть… Но море – оно такое большое… Мне жалко с ним расставаться. Оно – могучее…
— Вряд ли ты победишь теперь свои сомнения. Кстати, вернись к мысли об океане.
— Океан… Свет… Океан света… И что, в нем можно плавать? Мне?
— Если я тебе сейчас скажу, что не «можно», а нужно – ты мне пока вряд ли поверишь. Но у тебя впереди много интересного…
— А как же мое море?
— Расставание с идеалом процесс болезненный, но неизбежный. Поэтому твое море мерзло и сохло. Бросалось, так сказать, из крайности в крайность. Теперь стремись дальше, твое море всегда будет с тобой таким, каким ты его любишь. Могучим, верным другом…
P.S. Еще раз спасибо инициаторам конкурса «О море». Мой личный результат превзошел все ожидания!

Представляете, еще год назад в это время я и не знала, что есть такой портал «Что хочет автор?».
В начале июля прошлого года моя начальница отправилась в отпуск, и у меня появилось немного времени. Дочь меня постоянно попрекала: мама, что-то ты давно не выигрывала никаких конкурсов. В чем дело? Действительно, надо посмотреть, не ищут ли где-нибудь именно меня. Набираю в поиске «литературные конкурсы», и начинается…
Почему-то мне на этом портале сразу понравилось. Еще сразу попала в проект «Взаимного рецензирования», тогда Илья Майзельс (интересно, кто таков? Кроме того, что руководитель сайта) набирал команду первооткрывателей и я, конечно, встряла. Рецензии писать – это же моя работа, запросто.
Так я познакомилась с Ларой Галль (обалдеть, сколько у нее уже тысяч читателей!), немного покритиковала ее «Вираж» (хороший рассказ). Сообщила Ларе, что у нее «шикарный потенциал» (еще скажите, что я ошиблась…) Заметила, что какой-то Дифотка (гномик вместо фото, но теперь он исправился, так сказать, открыл лицо народу) явно симпатизирует Ларе (еще скажите, что я ошиблась…) Потом взялась за Валерия Белолиса (у‑у-у, у него тоже много тысяч, ничего у меня тоже счетчик быстренько вертится). Его диалоговое произведение мне не понравилось, но чтобы скрасить свое мнение высказала мысль, что «я не его читатель». «Не делайте выводы по одному произведению» — ответил мне мудрый Белолис, и был весьма прав!
Моя «Шоколадка для Толика» была признана удачной, что меня весьма порадовало, как и одна из первых рецензий от Валентины Макаровой на «Каску на льдине». Кажется, меня здесь понимают. Попробуем пожить…
Так, что у нас имеется: какой-то четвертый этап конкурса «Вся королевская рать». Никак не могла посчитать, когда же он начался и успею ли я разместить свои нетленки. Вроде бы успеваю. Еще конкурс «Жизнь и смерть» начинается. А где-то в дискуссиях Илья Майзельс уговаривает Ксению Пушкареву обзоры писать: «не боги, говорит, горшки обжигают». Ага, значитца обозреватели им весьма требуются. Ну, что же – попробуем. Так началось знакомство с прозой конкурса «Жизнь и смерть». Как хотелось все это бросить! Но, как правило, в таких случаях, говорю себе: Ира, зачем ты говоришь, что больше всего на свете любишь писать и читать, если не можешь справиться с этим? Какими подарками были произведения Г. Неймана, Л. Галль, Д. Сахранова, Л. Рябкова, С. Кейсера (ох, порадовал, дяденька!), Е. Провалинской, М. Абаджянца, Н. Балуевой, М. Грязнова, Н. Акрина, Е. Фомина, Д. Зотикова, И. Кита, Т. Москалевой, Аня Кссо тогда пряталась за буквами Я. Н. А. Пьедестал пришлось сделать «резиновым», но это было здорово. Также решила позволить себе «вопль заработавшейся души» и произвести письмо к авторам не в тему. Как оказалось, это было плановое рядовое возмущение. Стремление авторов хоть как-то обратить на себя внимание неизлечимо. Но объяснимо, даже по большому счету – извиняемо.
Прозу конкурса «Преданья старины глубокой» одолела как обозреватель частично, но теперь в финальной стадии работы конкурса у меня будет время исправиться. Сейчас, не подглядывая, хорошо помню работы Т. Богдановой, Е. Шемякиной, С. Лузана, Э. Ольхи, Д. Клейна, А. Светлова, В. Безладнова, Е. Фомина и, конечно, нашего Такоси (светлая ему память…)
А вот конкурс «Мой любимый город» как-то разочаровал, всего несколько авторов оставили своими работами очень светлый след. Это А. Тошев, Н. Балуева, Е. Шемякина, Н. Акрин, Л. Рябков.
Еще конкурс «Спасибо за секс» у нас шумно проходил, куда я со своей свежеиспеченной миниатюрой встряла, а некто Дмитрий Сахранов устроил мне свистопляску на странице произведения. И кто таков? Вместо фото – мамонт! Такой фиг вымрет! Негодник! И угораздило еще меня поучить уму-разуму господина Деда Мазая (с хронической нехваткой зайцев) – дескать, неча других пинать, давай, придумывай свой конкурс. Придумал (это ему зайцы позвонили, я узнавала)! Ладно бы просто придумал – в жюри позвал! А я сама, когда писать буду? Мне тоже до жути охота становиться лауреатом и призером! Ну, не оставлять же человека, пришлось встрять и в эту работу. Тогда мне понравилась проза самого Деда (без зайцев, он без них пишет, я узнавала), Владимир Борисова, Е. Шуваевой-Петросян, Т. Орбатовой, М. Азарова, Е. Полонской.
Когда отстрелялась с итогами и обзорами по «Жизни и смерти» и «Любимому городу», то призадумалась я — не провести ли мне конкурс? Высунулась с инициативой на «Круглый стол». Илья Майзельс поддержал. Да так мощно, что после недельного отсутствия на работе я обнаружила в левой колонке начавшийся конкурс «Остановись, мгновенье!», где было объявлено, что итоги конкурса подводит его инициатор. Не все в меня поверили, серьезные люди засомневались. Но поддержка Вали и Ильи была для меня очень важна. Я такая, в меня нужно верить. Когда меня ругают, я просто ухожу искать более благоприятные условия. Потом подумала – а кто не хочет, пусть просто не участвует. Честно, я так боялась, что очень надеялась, что участников будет мало-мало. Нормально, оказалось – 105 штук произведений!!! Из них 33 заслуженно были взяты в финал. Не обошлось, конечно, без провокаций. Да-да, Зеленый Крокодил, это я про Вас! Расстроилась я. Еще именитые люди взялись одобрительные рецензии писать. Ага, так я и пошла у Вас на поводу… Родилась гениальная пародия. Крокодил плакал! А в жизни и в творчестве Алексей Хазар оказался очаровательным. С большим удовольствием читала я его критические работы по прозе Дмитрия Сахранова и в номинации «Литературно-критические статьи» ВКР 3. Ну, это полбеды. Заобидились на меня великие Эды (Эдики, Филь и Снежин) – и давай меня жить и читать учить. Ну, я не долго думала – тоже обиделась. Я это очень интенсивно делаю – минут 20, от силы полчаса (больше жизнь не позволяет). Потом думаю – да пошли вы все! Еще будете мне жизнь отравлять! Не дамся!
Написала для собственного вразумления «Обиды греховную тяжесть» и занялась серьезным разбором произведений-финалистов. Ведь было о чем поговорить! После этих статей Валя Макарова спросила: не нужна ли мне бумага какая, о повышении квалификации. И Сол Кейсер похвалил. Вау! Теперь, ребята, точно знаю – бумажка не нужна, а вот в повышении квалификации буду нуждаться до последнего вздоха. Иначе – стоп, а потом назад. А этого низзя!!!
Вот кто навсегда останется в моей литературной памяти, как лучшие из лучших (это без всякого лукавства!). Мне было не с кем посоветоваться, и я раздала работы финалистов читать всем своим квалифицированным знакомым и родственникам. Знаете, что мне сказали: где ты взяла сразу столько хороших и разных авторов? И выбор был таков: Н. Бацанова, Т. Ионова, С. Дигурко, Донец, А. Кссо, Н. Акрин, В. Безладнов, А. Быстрюков, Р. Литван.
К тому времени замаячил на горизонте Съезд, я стала Членом МСП. Согласилась работать в жюри конкурса «Леди и Рыцарь Мечты». Впечатления общие тягостные. Но, были и свои открытия новых и яркие проявления уже известных авторов – А. Семироль, Н. А. Малинина, Д. Зотиков, Стефания, Р. Глебова, О. Зверлина, Э. Галаган, Л. Галль. (Лара, оказывается, ты все время меня радуешь, несмотря на неоднозначное восприятие твоих произведений! Все-таки надо уметь подводить правильные итоги. Промежуточные, господа, исключительно промежуточные!)
А Съезд! Знаете, как было страшно ехать. Никого не знаю, только по фото в Интернете. Сто раз себя спрашивала: зачем мне это нужно? Куда меня несет? Теперь же думаю: когда снова повидаемся?
Потом опять затеяла свой конкурс «Невыполнимая просьба». Собрала отличное жюри. Ребята, работайте в жюри. Так приятно тусоваться на закрытом форуме. Правда, когда там ругаются не на шутку – это уже скверно. Но приходится нам, жюристам, отстаивать Ваши произведения, как свои родные. И в этом тоже есть своя прелесть. Ведь за бяку биться не станешь? Правда, в «Невыполнимой просьбе» битв не было – К. Ким, А. Синельников, М. Абаджянц, Сектант, В. Куземко, С . Дигурко и В. Черняева были лучшими.
Я сознательно о поэзии не говорю. Часто выбирала свои десятки и призеров, но считаю здесь свой голос исключительно совещательным. Впрочем, в прозе – тоже, просто прозу больше люблю и за нее всегда болею.

Теперь еще обозреваю ВКР 3 Фантастику и Приключения, а теперь еще и Юмор и Иронию (проза). Пожалуй, я расту!

Хотела сбежать с «Точки разлома» — типа самую внезапно разломало, не до конкурсов. Однако, Сол удержал в поле работы. Теперь рождаются итоги. Много было интересных работ. Мне понравились произведения И. Мазилина, А. Лов, В. Борисова, Сектанта, В. Белолиса, И. Егоровой, М. Веглинской, Ю. Чиж. Тихо, сейчас выпендрюсь: а Лара может еще лучше!

По последним конкурсам мне нравится, как пишут Алена Чубарова и Ира Егорова, мне думается, у них впереди еще много славных достижений.

Дядя Мыша и МОИСЕЙ!!!!
Даже не думайте – Вы с нами всегда и везде. Просто нигде не могу сказать о Вас даже в мягкой форме прошедшего времени! Вы есть и БУДЕТЕ! Изо дня в день, из конкурса в конкурс!

Точно знаю, что перечислила далеко не всех авторов, чьи произведения в свое время не оставили меня равнодушной. Еще очень многих не прочитала, хотя уже наметила для себя. Просто, мне хотелось, таким образом, даже не высказать, а показать, насколько активность на портале может обогатить, раскрасить, насытить нашу жизнь вообще. Ведь литература – это образ жизни. Либо есть, либо нет!
А у нас есть!!!

Эта глава из повести «Все, что мне надо» участвовала в конкурсе «Жизнь и смерть». Добровольно написав обзор по прозе этого конкурса, я начала свое знакомство с авторами портала. Надо сказать, что в ту пору гораздо более сильное впечатление произвел на меня рассказ Сола Кейсера «Здравствуйте, дяденьки и тетеньки». Однако прошло время, и почему-то на первый план вышел этот фрагмент.

Невинные улыбки на детских лицах. Глава из повести

Глава 8. Бриллиантовый перстень с чёрным ониксом

(Невинные улыбки на детских лицах)

Сентябрь 2001 года. New York

- Цель визита, мистер Вогель? – спросил пограничник с лицом балбеса.

- Туризм, — ласково улыбнувшись, ответил Олег Костенко, он же – Жорж Липкин, он же – Ганс Вогель.

- Надеюсь, полёт был легким. Хорошего вам отдыха и добро пожаловать в Нью-Йорк,- привычно и спокойно добавил таможенник, хлопнул штампом в немецком паспорте Олега и с интересом добавил:– красивый перстень у вас. Немецкой работы?

«Еврейской», — подумал Олег. Этот великолепный перстень сделал для него за пару месяцев до отъезда из страны знаменитый одесский ювелир Даня Безруков. Помните, люди, он работал в Рембыттехнике, в мастерской на углу Комсомольской и Тираспольской. Этот перстень, настоящее произведение искусства, был сделан из червонного золота, с огромным нестандартной формы бриллиантом, вставленным в лапки посреди буквы О, выполненной из черного оникса. Даня как-то сцепился с Олегом в ресторане «Киев», бывшей автобусной станции. Что говорить, все были выпившими тогда. Олег привычно обругал Даню и тут же получил кулаком в нос. За что тот и был оштрафован. Никакие связи не помогли: Олег уж очень высоко летал в то время. Разве что, денежный штраф заменили ювелирной работой, но это было для драчуна ещё хуже, так как изделия его ценились, а здесь – работа художественная, тонкая, и заняла она больше трёх недель.

Олег не горел желанием видеть финансовую столицу мира. Он знал Нью-Йорк наизусть. Держал бизнес в Манхеттене, во Всемирном Торговом Центре, в Южной башне, на 79 этаже. Пол этажа снимал. Так, ничего себе бизнес: «USA Invest­ments, Inc.». Прекрасные каталоги, цветные иллюстрации, отчеты об успехах, расчёты прибыли и выплат вкладчикам. Прекрасно задуманный и безупречно работающий механизм. Валентина идеи. А иначе, — какой дурак деньги вложит? Берёшь деньги у богатеньких америкашек и вкладываешь их …себе в карман. Так, проценты выплачиваешь. Конечно, расходы – большие, но не менее 20 миллионов в год собираешь чистыми. В Германии всё рассчитали. Опять — Валентина концы. Однако, всему приходит конец, и настала пора сворачивать удочки. Хасанов, красавчик улыбчивый, в офисе 24 часа в сутки сидит. Клиенты его обожают. Олег ему 25 тысяч в неделю отстёгивает за морду красивую, прекрасный английский, изысканные манеры и ментовский опыт. Этот самый опыт и помог: две недели назад Хасанчик сообщил, что фэбээровцы заходили, так вроде, поболтать. Олег ещё год назад отвалил. Только жалко было закрывать такое хорошее дело. Оплошал малость. Теперь уже точно знает, что ФБР ищет хозяина – Жору Липкина из Москвы. Интерпол, черти, подключили. А Хасанчик, он же гражданин США с 1996 года Абрам Меломуд, чист, как стёклышко. Ни одной бумаги не подписывал. Так, — простой супервайзер: шикарный костюм, Мерседес последней модели, престижные клубы, белоснежная ермолка на мусульманском кочане. И доля его – 30% от прибыли – в Бразилии, в банке хорошем лежит.

Олег снял чемодан с конвейера возле стойки «Люфтганзы». Прилетел он из Франкфурта, куда спокойно доехал на машине из Австрии. Вот в Австрию попасть было сложнее. Напрямую вылететь из СНГ он не мог: Интерпол сразу вычислит. Поехал туристом в Венгрию, Чехию, Словакию. На велике переехал через границу с Австрией. Там его в нужной точке ждало такси, заказанное по телефону. Просто сел в него, растирая уставшие мышцы ног, достал из кармана немецкий паспорт. Всё. Вся любовь. Взял в аренду машину в ближайшей конторе «Еврокара». Чемодан, одежда, телефоны – дело нехитрое. Вон, разовые сотовые телефоны на всех углах продают…

Олег отстегнул от пояса телефон и набрал номер.

- Привет, спишь?

- Уже – нет. Как у тебя?

- Нормально. Дело есть, Валентин. Человечек один лишним оказался, мешает очень. Концы нужны.

- Это тебе-то? Ты — в себе? Ты лучше меня людей знаешь, а я – почти соскочил.

- Не‑а. Тут дело тонкое. Мне ваша американская пальба из Узи не нужна. Серьёзный специалист нужен: чтобы тихо было. Закрываю контору, и больше сюда ни ногой. Последний раз прошу. Поможешь?

- Я не знаю, Олег, Честно: дела делами, а мокрого за мной нет…

- Знаю, потому и звоню. Я слышал, ты успокоился, сын уже взрослый. Жениться не думаешь? Правда, у вас там, в Сан-Франциско одни Геи…

- Подумываю о женитьбе. Но сложно пока. Может, годика через два-три… Ладно. Хорош травить. Запоминай. Лёгкий номер: код Нью-Йорка, две четвёрки, две единицы, три семёрки. Зорик его зовут. Я поговорю с ним сейчас. Давай так: устраивайся, у вас сейчас почти десять утра. Встреть его в четыре, на Брайтоне, возле Оптики, при спуске с сабвея, на правой стороне…О. К.?

Зорик – очень хороший парень, люди. Невинная улыбка на детском лице. Лимузины держит. Так, нормально зарабатывает. Жена, две девочки, ещё – Ляля-парикмахерша. Квартирами крутит немножко, людей знает хороших. Наркотики не уважает: любит, чтобы голова чистая была. Просто, примет иногда бутылочку пивка «Балтика», бутербродиком загрызёт, «Русскую Рекламу» почитает. Мёд не ест – аллергия. К врачам не ходит без нужды, разве что – зубы, или поясница тянет: из-за работы его сидячей…Хороший семьянин. Отработал, к Ляле заскочил, и – домой, к жене и детям. Один недостаток, люди. Честно скажу. Когда заработок чует, руки потеют. Аж липкими становятся. Поэтому в кармане пиджака фирменного всегда салфетки носит. Как Валентин позвонил, достал наш Зорик салфетку из кармана, вытер руки, вызвал помощника своего верного, отдал заказы. Тот его на Брайтон и подбросил. Потёр Зорик правую руку об штаны сзади, протянул Олегу: «Привет, говорите, что надо»…

- Есть человек. Очень умелый. Большой специалист. Хорошую школу прошёл. Вы не спешите, всё сам расскажу. Из Флориды он. Три друга их. Серьёзные парни. Саид, Ахмед и Зиад Замир Ал-Джаррах. Первый – в Дайтона-бич живёт, второй – в Делрей-бич. Зиад – из Голливуда, Флорида, лётчик-любитель. Вместе их никогда не видели. Один раз только – в Делрей-бич снимали юнит 1504 в Del­ray Rac­quet Club.

- Когда?

- 15 июня.

- Как знаешь?

- Обижаете… Зиад будет в Нью-Йорке только одну ночь. Заночует в мотеле на Белт Рарквэе. Десятого числа. Следующим утром они все летят в Сан-Франциско. Дело у них там. На Восточное побережье никогда не вернуться. Итак, пять часов, сорок пять минут утра – самое подходящее время. Обеспечите клиента так рано? — Когда рейс?

- Unit­ed Air­line, Рейс 93. 8 утра, из Нью-Арка.

- Это – хорошо. Время в обрез. До аэропорта минут тридцать ехать. Я надеюсь, всем понятно, что работать тихо. Нож или бритва. Ни одного выстрела. Сколько?

- Немного сложно. Пять тысяч Евро передать немедленно людям в Гамбурге, если не можете, то шесть тысяч долларов – в Грозном. Тут адреса на листке. Остальные семь тысяч – мне, завтра. Ещё две тысячи – дополнительные расходы, — добавил наш Зорик, видя, что Олег глазом не моргнул. И вытер руки об брюки.

- Хорошо. Работа стоит этих денег…

Вы бывали в Нью-Йорке, люди? Чудесный город. Особенно – Манхеттен, с его роскошными магазинами, огромными телевизионными экранами, зависшими над Бродвеем, прекрасными театрами, неоновыми рекламами, десятками тысяч прохожих на улицах, сплошной стеной такси. А небоскрёбы! Повсеместно – небоскрёбы. Говорят, в Чикаго или Сингапуре есть пару зданий повыше, но я не верю. Не может этого быть! Особенно восхищают два центральных здания Всемирного Торгового Центра. Они прекрасны своей скромной величественной простотой. Их называют «Близнецы». Ходят слухи, что там в каждом – по 110 этажей. Редкая шляпа не слетит с головы глядящего вверх зеваки. А какие рестораны в Манхеттене! Даже если вы не любите американскую кухню, то, уж, перед ценами в этих ресторанах устоять не сможете, и вам непременно захочется попробовать этот безвкусный гамбургер с жареной картошкой, наструганной где-то в Мексике год назад. А подадут вам его на огромной тарелке, красивой, как славянский шкаф. Верхняя половина булочки будет лежать рядом, тут же – листик салата, выращенного на чистых химикатах где-то в Чили, погубившего нашего Володю Тейтельбойма руками хунтовщика Пиночета. Этот листик будет сиять своей чистотой, ни точки гнили. Нет таких насекомых и даже бактерий во всем цивилизованном мире, которые способны устоять перед американской химией. Нет. Один Человек! И это звучит – гордо, как заметил пролетарский писатель. Только обязательно, не забудьте, пожалуйста, люди, перед тем, как надкусить любую еду, выпить грамм пятьдесят, а ещё лучше – сто водки или коньяка. Чисто профилактически, для обеззараживания тех же химикатов. Дезактивации, как говорят учёные соседи. Потому и выживают наши эмигранты в Нью-Йорке. Водка! Так, обещаете? Поехали дальше.

Другое дело – Бруклин. Там в ресторанах очень вкусно готовят. Конечно, это не московские или питерские рестораны и даже не одесские. Наверное, и Урюпинские — лучше, но что поделаешь, если нет, НЕТ в Америке вкусного свежего мяса, сладких помидор, нежно хрустящих и пахнущих весной зелёных огурчиков. Вся еда заведомо убита химией. Червячки кончают жизнь самоубийством ещё до того, как их бригада начнёт восхождение на ближайшую яблоню. Ужасно, и мне их искренне жаль. Уж лучше посоветовать им подобраться к мусорным бакам, но только осторожно, чтобы многочисленные крысы не растоптали ненароком, и там, сдерживая дыхание, лезть, и лезть, и лезть вверх по скользкой пластмассе, чтобы поесть чуть-чуть отходов, а не свежих яблок и овощей.

Когда Серёжа с Верочкой и Вадимом были последний раз в Италии, в августе 2003 года, то в Венеции, в витрине мясной лавки они увидели кусок парной свинины. Он – дышал! И можно только позавидовать жителям тех стран, где по-старинке едят свежие, а не замороженные продукты, пьют на твоих глазах выжатые соки, наслаждаются мороженым, которое не содержит подозрительного вкуса кукурузный сироп и какой-то там ещё «корн страч» (только космические пришельцы знают, что это), или, например, пьют настоящее грузинское вино, а не переваренную специально для жителей Нью-Йорка красную бурду. И запивают бифштекс из свежайшего базарного мяса настоящим (послушайте: звучит как музыка!) БОРЖОМИ, а не сделанным из воды и соды неизвестной национальности боржомом. Но что же делать? Мы жили раньше в лучшем из миров, а теперь – в лучшей стране мира. И вам остаётся просто поверить мне на слово, люди, что в Бруклине, в русских ресторанах еда, всё-таки вкуснее, чем в других местах. Всё. Извините, что отвлёкся.

Так вот, на углу Брайтон-бич и 3‑й Брайтон-стрит находится маленький ресторан «Вареничная», где можно в любое время поесть вкусные, м‑да, вареники, пельмешки, а утром – сырники с примесью творога, блины с икрой. А по диагонали, напротив, на 3‑й стрит стоит цветочный магазин, где хозяйка – Катя. Вот к нему утром в пять часов сорок минут подъедет на простой неприметной старенькой Хонде симпатичный молодой человек по имени Зиад Замир Ал-Джаррах, пилот-любитель. Когда он повернёт с Брайтона направо, от магазина отъедет машина, освободив ему место. Знаете, парковка – это сущее наказание в Нью-Йорке! В счётчик заранее будет опущена монетка на 30 минут парковки,- 25 центов. А машину Зиаду подгонят к мотелю ещё с вечера. Номерные знаки – настоящие. Машина – с чистым прошлым. Её угонят прямо из гаража на 15734 Авеню Ю. «Чистая» машина. Хозяин вернётся из отпуска через неделю, считая, что только чудо помогло ему так дёшево купить отпуск в Канаду для себя и любимой девушки, куда они уедут сегодня – 9‑го сентября.

После окончания работы Зиад сядет в машину, спокойно поедет прямо, свернёт налево на Нептун Авеню, затем – направо на Оушен Парквэй, через три светофора – налево на Белт Парквэй, уйдёт на третьем экзите на Верразано Бридж и выйдет на трассу. Он не остановится ни на одном турникете для оплаты проезда: внутри машины на лобовом стекле на присосках установлен датчик, называется «EZ-Pass», для быстрого проезда. Так Зиада никто и не увидит

- Ты пойми, солнышко, я вынужден ехать. Шесть лет прошло, а мы даже половины долга не отдали, — уговаривал Сергей Верочку, — Куплю одеколон «Картье», сюрприз Боре сделаю, поздравлю с днём рождения, поболтаю с ним, к Нюмке подскочу. Мы ему вообще ни копейки не отдали. И скучаю я за ним очень. Вернусь в тот же день, ближе к ночи.

- А что с бизнесом будет? Если срочные заказы принесут? Я, ведь, ничего не умею делать.

- Так и не нужно ничего. Срочные заказы не бери, скажешь, процессор в ремонте. («Могла бы и научиться за семь лет. Вон, везде в таких местах подростки работают. Совсем не сложные процессоры», — подумал Сергей, но вслух ничего не сказал.) А я рано утром, часов в пять выеду.

- А не устанешь, возраст же?..

- Что, хоть раз давал тебе повод жаловаться? Ты выкупайся и жди. Ещё ни разу за четырнадцать лет не подвёл тебя…

На столе у Абрама Меломуда зазвонил телефон прямой связи с охраной.

- Извините за беспокойство. Это Норман. Пакет на ваше имя.

- Спасибо. Сейчас спущусь, — привычно ответил Хасанов – Меломуд, посмотрел на себя в зеркало, остался собой доволен, улыбнулся, чуть поправил ермолку.

Он вышел в приёмную, поздоровался с только что вошедшей секретаршей, мельком взглянул на часы на стене, показывающие время на разных биржах мира («сегодня – вовремя пришла!»), вышел в холл, сел в скоростной лифт и понёсся вниз. Подошёл к охранникам. Там возле вертушки пропускника, чуть в стороне от рентгена стоял рассыльный и весело болтал на смеси китайского и нью-йоркского языков. Хасанов поздоровался, расписался в ведомости, взял маленькую коробочку, пронёс через рентген. Он распечатал её в лифте. Там был сотовый телефон и бумажка с надписью: «12:00 ».

В одиннадцать утра Абрам Меломуд перенёс две встречи на четыре часа, позвонил — заказать столик в ресторане гостиницы «New York Mar­riott World Trade Cen­ter», медленно выпил принесённую секретарём чашечку кофе по-турецки. Чувствуя неладное, собрал кое-какие бумаги, вынул из компьютера СиДи с программой, ещё раз проверил файлы, стёр кое-что (поздно!) и вышел, ласково улыбнувшись секретарше: «Я на ланче».

До гостиницы всего метров сто. Слежки не было. (Была, Хасанов, была. Возьми глаза в руки! Что-то ты нюх потерял в своём Нью-Йорке.) Администратор проводил его к столику. Хасанов заказал блины с чёрной икрой, кошерные сосиски с овощами, чай и баклаву, мельком взглянул на «Ролекс» и вынул телефон. Тут же задребезжал звонок.

- Я, — сказал Хасанов.

- А это – я. Привет. Значит, так. Завтра утром, в пять сорок пять подъедешь к «Вареничной» на Брайтоне угол Третьей. К тебе подойдёт чувак, нас не знает, по-английски еле трёкает, конверт принесёт. Там – билет на шесть часов в Гамбург, штука денег, инструкция. Ему уплачено, но кинь парнишке десятку лишнюю — за время раннее. Сейчас в офис не возвращайся, личные дела сворачивай. Мерсер оставишь под домом своим, на Ориентал бульваре. Такси возьмёшь. Встретимся в Риме пятнадцатого. Все подробности – в конверте. У меня – всё. Целую. Смотри в оба.

- Чай холодный, и это не Эрл Грэй, а Инглиш Брэкфест. Что с вами сегодня? – отчитал он официанта.

Хасанов крутил в руке пакетик с сахаром. Он и так — «смотрит в оба». Предчувствие нехорошее. ФБР – не Олег: мёртвой хваткой вгрызается. Не откупишься. Давно готов ко всему. Деньги свои из Нью-Йорка уже перевел в Италию, в банк «Национале дел Лаворно». И еще кое-что провернул. Счёт свой в Рио давно закрыл, а денежка исчезла: купил в Австралии две ювелирки и бензоколонку «Шелл» на хорошем перекрёстке, в пригороде Мельбурна. «Олег – болван, культура – ноль без палочки. Типичный «новый русский». Ума нет, считай – калека. Вот смог бы он роль Абрама Меломуда годами играть? Фигу с маслом. Жорж Липкин, еврей курносый. Ха! Его рано или поздно повяжут. А меня – нет! (Да, тебя не повяжут. Могу поспорить.) — Пакетик сахара лопнул в его руке.- Нет, из Гамбурга – прямо в Австралию»… Он рассчитался, положил 15% чаевых, стряхнул точки сахара с пиджака, выбросил телефон в урну возле лифта, вышел на улицу, улыбнулся жаркому солнышку, снял с головы ермолку, аккуратно сложил её вчетверо. И твёрдой походкой уверенного в своих силах 54-летнего человека направился к гаражу WTC — Всемирного Торгового Центра.

11 сентября 2001года, 5:40 – 5:45 утра.

…Сергей открыл гараж, выгнал свою Нисан- Максиму, опустил дверь, повернул защёлку, сел за руль стоящей на проезде Вадюнькиной Мазды, перегнал её на свободное место, подошёл к Нисан, поднял голову, махнул рукой Верочке, стоящей у окна, сел в машину и повернул ключ зажигания. Через пять минут он уже мчался по трассе Интерстейт 95, на север, в Нью-Йорк.

Хасанов медленно ехал по Брайтон-бич от Вест-Энд Авеню, доехал до Оушэн Парквэй, развернулся, пропустив рейсовый автобус, подъехал к «Вареничной» на углу. Ничего подозрительного. Достал шестизарядный Кольт, проверил барабан, спустил с предохранителя и положил оружие на колени. Прогрохотал поезд сабвея, что над Брайтоном. Хасанов включил кондиционер и нажал кнопки подъёма стёкол, оставив левое приоткрытым.

Через дорогу шёл какой-то молодой парень, коротко постриженный, в клетчатой котоновой рубашке, черноглазый, с широкими почти сросшимися бровями. «На моих бакинцев похож»,- подумал Хасанов.

- Доброе утро, мистер, — сказал тот на плохом английском и застенчиво улыбнулся. — Я имею пакет для вас.

- Стой там, где стоишь. Открой пакет.

Парень надорвал пакет, вынул знакомую на вид обложку с фирменным знаком Люфтганзы. «О, — добавил он, — деньги внутри», и, получив знак подойти поближе, сделал шаг вперёд, увидел пистолет, отскочил назад и громко сказал:

- Мне не нравится это. Я — не килерь какой-то. За двадцать долларов пистолет в лицо получить, да? Я отдам это назад. Мне не нравится это,- и он повернулся уходить.

- Ладно, перестань, давай пакет.

- Выйди из машины, мистер, и возьми, — ответил «бакинец» и улыбнулся.

Хасанов ухмыльнулся в ответ, открыл дверь, отложив Кольт в сторону, двумя пальцами правой руки влез в нагрудный карман, чтобы достать подготовленный чаевые – 20 долларов. В эту секунду парень, держа в левой руке пакет, сделал шаг вперёд, а правой – загнал финку в грудь Хасанову, по самую рукоять, и тренированной рукой дважды провернул её. Тот вскрикнул, но никто его не услышал. Вы же знаете, люди, В 5:45 как раз одновременно проходят два гремящих металлом поезда сабвея – наверху, над головами русской эмиграции, над поганой клоакой, обозначенной на картах мира как Брайтон-бич.

Парень чуть подтолкнул тело внутрь машины, тихо прихлопнул дверь и чётко сказал на своём странном языке: «Нет бога, кроме Аллаха» и спокойно ушёл. А Хасанов остался сидеть в своём Мерседесе последней модели, с торчащей из груди рукоятью боевой финки, с широко открытыми «смотрящими в оба» глазами и невинной улыбкой на детском лице.

И в эту секунду, люди, хотите — верьте, хотите – нет, подошёл Хасанов ко мне, стал за моей спиной. Дышит в затылок и смотрит, как я пишу эту ужасную повесть.

- Уйди, — говорю я ему, — мне и так – тошно!

Вот такой фрагмент.

Участвовать в конкурсе фрагментом произведения – дело каверзное, заведомо опасное. Хотя и всегда есть прикрытие: все, что читатель не понял, он может найти в произведении. Но это не наш случай.

Что мне понравилось и тогда, и еще больше нравится сейчас – это личность автора, его отношения с героями, органично вплетенные в текст повествования, что есть признак зрелого мастерства, высшего пилотажа. Когда не только читаешь, а немного работаешь вместе с автором. И происходит это само по себе.

Вот, буквально после первого диалога в мысли Олега тихонько вкралось авторское видение его бизнеса: так, ничего себе бизнес… Берешь денежки…

И он же, автор, ненавязчиво знакомит нас и с Хасанчиком, он же… И про него своим взглядом: хозяйским, ехидненьким. Только то, что надо. Ведь мы не ведем героев так сказать с рождения и до того момента, когда автор сочтет нужным с ними расстаться – нет. Такие осколки образов с одной стороны, фрагменты жизней во фрагменте повести. Только позавидовать можно целостности восприятия, моментального самододумывания, которое возникает при чтении. А автор бросает себе детальки: один недостаток: когда заработок чует – руки потеют… И у других – то про чай, то про машину, то про счета, то про подарки. Такое мгновенное фото, у каждого героя – сиюминутный крупный план, из которых и складывается фрагмент жизни, запечатленный художником.

Ну, Хасанчик, конечно – любимец автора. Хасанчик, немного томимый предчувствием, еще живет себе, а автор уже затягивает гаечки, так сказать, саспесн читателю делает. Вот Хасанчик кое-какие файлы стер. Поздно! Комментирует автор. Ай! Екает сердце читателя.

Хасанов думает: слежки не было! Автор тут как тут: была, Хасанов, была. И тут мне прямо хочется оказаться рядом с Хасановым и протереть таки ему глаза. Ну, в самом деле!

Хасанов, перестань хаять Олега, тебе же автор прямым текстом намекает – тебя уж точно не повяжут. Ох, этот самоуверенный Хасанов. Получил таки нож… А ведь мы с автором так за тебя переживали.

А ты отомстил, да? За спиной теперь стоишь и смотришь, а автору, между прочим, тошно. А Хасанова, как впрочем, и других героев, это совершенно не волнует. Это, знаете ли, признак состоявшегося героя – наплевать на автора и начать жить своей жизнью. И за спиной стоять, да-да! Хоть бы рядом встал, когда автор будет отдуваться перед читателем: зачем убил Хасанчика или еще кого другого? Дудки, ведь. Они, герои, живут своей жизнью, а мы, авторы, за них отдуваемся. Это, конечно, в случае, когда и автор, и герой – настоящие, живые. Как раз тому пример мы и пронаблюдали.

Живые люди, живой город, живые кухни ресторанов со своими недостатками, убивающая химия – и та видится неким образом. А уж червяки. Жалко ребят, честное слово…

Динамично, колоритно. Только, что же главное? Неужели вот так легко можно написать об убийстве? Та-а‑к… Тут можно было бы поставить руки в боки и воззвать к сердцу автора укором, но… Сам ведь он заявил, что тошно ему, и повесть пишет он ужасную…

В чем ужас ее читатель и сам понял, и тошноту легкую почувствовал, когда нож у Хасанова в груди проворачивался…

Альтернатива, так сказать, позитивное начало?

А оно в начале и есть. В самом названии, легкие отклики которое впечатаны в текст так, что вряд ли можно не заметить. «Невинные улыбки на детских лицах». То далекое, чистое, кем-то сохраненное, кем-то потерянное. Но всегда возвращающееся улыбкой особенной, освещенной удивительной жизненной силой, даже если застыла она на лице умершего. Вот именно это и сделало фрагмент весьма соответствующим конкурсу «Жизнь и смерть». Поскольку авторы могли представить несколько работ, то трудно судить, какое именно произведение принесло автору второе место в номинации «Проза».

В целом же хочется пожелать автору и дальше любить своих героев и читателей, что чувствуется сейчас и должно расцветать в дальнейшей работе. Тексты Сола Кейсера удивительно живые, дышащие, звучащие. Пусть и дальше сплетаются фрагменты в повести, пронизанные духовной энергией автора, наполненные разными мелодиями жизни с разными нотными акцентами, как к Рождеству, так и к другим праздникам.

Верно, люди?

Из положения, так сказать «установка к действию».
Тема конкурса “ГЕРОЙ В МОМЕНТ ПРИНЯТИЯ ВАЖНЕЙШЕГО РЕШЕНИЯ. ПРОЦЕСС ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЯ. ПЕРЕЛОМ В ЖИЗНИ”.
Согласитесь – конкретная формулировка, а значит, непременно возникает некое ожидание. Прежде всего – сюжетности и образности в представленных работах. Ведь показать «перелом» не созданного, не ожившего образа практически невозможно.
Сложная тема, поскольку объективность любого «перелома» не однозначна. Как в жизни, так и в созданных авторами образах. Конфликт системы ценностей внутренней и внешней, привычной и новой – все это абсолютно субъективно, но, тем не менее, должно быть интересно и очевидно.
Наиболее простой с точки зрения соответствия теме путь – это поместить героя в экстремальные обстоятельства. Тогда ему некуда деваться – он должен принимать решение, выполнять действия, и читатель видит результат, не покидая места событий.
К самым ярким экстремальным ситуациям я бы отнесла: «Сектантская история» (Сектант), «Сухие камыши» (Владимир Борисов), «Псалом» (Шуляк Станислав), «У реверса бронепоезда» (Эрнест Стефанович), «Бригида» (Карельштейн Дора), «Любочка» (Галина Пермская). В этих работах выделяется и экстремальность ситуации, ясен образ героя, его решения и результаты. Интересные произведения.
Другой путь – это завести разговор о болезнях. Врожденных или приобретенных в течение жизни или вследствие катастрофы, травмы и т.д. Суицидальные мотивы я отношу к этой же группе произведений. На меня произвели впечатление: «Амитриптилин» (Лазарь), «Дед» (Регина), «Инна, ты не права» (Татьяна Минасян), «Новый юродивый» (Иван Мазилин), «Судьба» (Юлия Чиж). Мои симпатии вызваны так или иначе проявленным мастерством авторов, поскольку многие произведения из этой группы были прозрачны и очевидны с самого начала. И как не грустно мне это признавать – оставляли равнодушной, хотя, казалось бы…
Далее я выделила для себя группу сомнений, воспоминаний о прошлом. Решения скорее когда-то непринятые, или те, которые и принимать не стоит. Чаще – это тема нереализованных отношений, отзвуки которых, конечно, могут и поломать жизнь. Здесь же находятся «приближения» к главному – к перемене внутри себя. Иногда, чтобы оценить то, что у тебя есть, надо попробовать это потерять… Пусть внешне никаких событий не происходит, но где-то там… Мне понравились: «Луна в квадрате Плутона» (Татьяна Пуховикова), «Отправная точка или 4 дня» (Лучинкина Светлана), «Шрам» (Валерий Белолис), «Совет-сельсовет» (Виктор Корсуков), «Остановись, мгновение» (Мари Веглинская).
Теперь начинается. И здесь махровым цветом расцветает моя субъективность. Мне лично и близко, и волнующе – когда нет чрезвычайных обстоятельств, нет сильного воздействия социальной и прочей окружающей среды, когда какие-то незримые, малопонятные кнопочки приходят в движение и человек совершает новый шаг к своему развитию. К счастью, если говорить максимально откровенно… «Хочешь быть счастливым…» Вот здесь начинают сплетаться мир реальный и какой-то другой. Чувствуется рядом проводник – когда светлый, а когда – увы… Да, здесь бывают вещие сны и феноменальные ощущения, видения, озарения внутренним светом или провал во что-то темное, неведомое ранее. Привычные ситуации, привычные связи становятся другими, будто новыми. У всего другая прочность, другая ценность. Но выбор, решение, все ж остается за человеком. Описать подобное – высший пилотаж. Пробовать писать об этом – достойно похвал и уважения. Поэтому для меня были поводом для размышления следующие работы: «Адская машина» (Алиса Love), «Там, где она обитает» (Лара Галь), «У‑У-У-у-у‑у» (Ира Егорова), «Последний момент» (Габриэлла).
В целом хочется отметить, что читать было интересно. Произведения очень разные, многие из них нуждаются в доработке, но ведь и тема задана неисчерпаемая. Так и будем расти от конкурса к конкурсу. Но это уже другая история.
От себя лично – спасибо Солу Кейсеру за идею и организацию, авторам – за участие, за смелые попытки раскрытия трудной темы. Есть о чем задуматься, и есть из чего выбирать лучших!